Собаке собачья смерть.

Летом 1942 года после сдачи немцам Ростова и Новочеркасска Красная Армия начала беспорядочное отступление. Тогда-то и вышел всем известный приказ №227.

По донским степям бродили вооружённые и безоружные группы, которые, не имея указаний, почему-то стремились в Элисту. Необходимо было срочно предпринимать экстренные меры. Страшным бичом была паника, которая возникала от неизвестности и различных слухов о немецких десантах, прорвавшихся танках, о немецких мотоциклистах, разъезжающих по степям.

Источники слухов были неизвестны. И как мы не старались, найти источники их возникновения так, и не удавалось. Наверняка, весомую долю в возникновении и распространении этих слухов, играли немецкие спецслужбы.

После сталинского приказа: «Ни шагу назад», появились и заградотряды, вокруг которых сейчас возникло столько лжи и инсинуаций. Они были необходимы в то непростое время, и это был оправданный шаг.

К концу лета 1942 года мною было получено указание создать группу в количестве четырёх человек. Нам выделили автомобиль, сухпай на несколько дней и карты района, где нам предстояло работать.

Главной наше задачей было находить военнослужащих, потерявших свои части, сколачивать из них отряды и направлять в сторону Сталинграда, для защиты города.

Много разных людей встретили мы за эти дни. Много их бродило в степях в эти дни. Иногда мы организовывали подвижный КПП, где формировали команды и отправляли их в сторону Сталинграда.

Однажды встретили высокого старика в крестьянской одежде и лаптях. Нам он заявил, что является командиром дивизии, а в качестве подтверждения, разувшись, достал из спрятанной обуви документы и Золотую Звезду Героя. Он тоже был направлен в Сталинград.

Попадались нам и хорошо организованные отряды, которые отступали, но сохраняли материальную часть и воинскую дисциплину. В одном из таких отрядов было трофейное оружие, миномёты, бронеавтомобили. Впоследствии командир этого отряда, по прибытию в Сталинград, получил под своё командование дивизию.

Мы целыми днями перемещались по донским степям и почти ежедневно сталкивались с немецкой разведкой, с которой у нас возникали перестрелки, а иногда разгорались и настоящие бои.

Немцы старались не ввязываться в бой, так как это были мелкие группы, обычно пара мотоциклов. Никакой угрозы они не представляли, но для возникновения паники и слухов этого зачастую было достаточно.

На ночлег мы останавливались в Селах, что попадались нам по пути. Однажды мы остановились в Зимовниках, который немцы впоследствии превратили в важный узел своей обороны, и за который в январе 1943 года разгорелось ожесточённое сражение.

А сейчас Зимовники были обыкновенным селом, в котором не было частей Красной Армии, но и немцы до него ещё не добрались. Среди ночи наш часовой услышал звуки мотоцикла и вскоре нами был задержан человек одетый в немецкую форму. Грудь его украшала бляха и немецкие медали.

Однако вскоре мы выяснили, что это был не немец, а житель этого села, дезертир и предатель, ещё полгода назад перешедший на сторону немцев. Этот человек воевал против своих граждан и уже успел получить из рук новых хозяев награду.

Теперь он, считая, что немцы уже заняли это село, захотел повидать своих родственников и похвастаться перед ними своими «подвигами» в борьбе с большевиками.

Документы, которые были при нем, не оставляли никаких сомнений, но ещё при нем мы обнаружили фотографии, которые я запомнил на всю жизнь. На одной фотографии он расстреливал нашего красноармейца. Но, в шок меня повергла фотография, на которой предатель стоял, держа за ногу младенца и собирался размозжить ему голову о стену! Теперь это чудовище, которого нельзя было назвать человеком, приехал в свою деревню, чтобы похвалиться своим «героизмом»!

Сейчас много говорят о чудовищах из заградотрядов, а я, младший лейтенант госбезопасности, не имел права пустить ему пулу в лоб прямо на месте. Я должен был доставить его в Сталинград, чтобы там он предстал перед судом!

Мне пришлось разыскать крепкий амбара и поставить на его охрану двоих бойцов, наказав строго-настрого следить за этим гадом и в случае попытки к бегству, применять оружие без колебаний. Слышал это и задержанный.

Время было тревожное. Мы своё задание выполнили и с утра планировали возвращаться в Сталинград.

Я приказал готовиться к выезду и привезти задержанного. Но бойцы как-то неуверенно замялись. Вижу, что хотят что-то сообщить, но у них не хватает духа об этом сказать.

-Упустили его?! – едва сдерживая негодование, спросил я.

— Да нет, товарищ младший лейтенант, здесь другое, — произнёс сержант Фёдоров, просто мы видели вчера эти фотографии.

— И что, сержант?!

— Этот мерзавец так нагло себя вел! Он пытался бежать, оказывал сопротивление! Мы поступили согласно вашему приказанию.

-Но ведь никто не стрелял, покажите мне его!

— Товарищ младший лейтенант, вам не надо на это смотреть! Мы не захотели шум поднимать и зарубили его сапёрными лопатками.

Конечно, это был самосуд. Хоть я и считал его справедливым, но мне пришлось об этом сообщить в прокуратуру. Военюрист 2-го ранга, узнав суть дела и посмотрев фотографии, которые мы изъяли у предателя, сказал лишь одно: «Собаке собачья смерть».