И вот я, командир штрафной роты, старший лейтенант, еще вчера имевший под своим командованием сотню штрафников, сегодня сам штрафник. С меня сняли погоны и теперь я являюсь бойцом-переменником 1-й роты 8-го офицерского штрафного батальона.
За что попал в штрафники? Моя штрафная рота вышла из боя с большими потерями, а продукты и спирт выдали на полнокровную роту. Мы с моим старшиной промолчали, это ведь было в порядке вещей, существенную долю продуктов отдали оставшимся в живых бойцам. А вечером помянули погибших штрафников. Ведь весь командный состав полка, к которому нас приписали, там был, кроме командира. И заместители его были и особист, все знали ситуацию с продуктами. И вот через пару дней меня арестовали. Не помогли и то, что на вечере был наш особист. Следствие провели быстро, а там трибунал и вот за хищение я получил два месяца штрафбата.
Контингент в нашем батальоне был различный. Были и лейтенанты и полковники, были и танкисты и артиллеристы, были летчики и тыловики. Все сюда попали за разное, кто-то за рукоприкладство, кто-то по пьянке, кто-то за невыполнение поставленной задачи. В общем, у каждого штрафника была своя дорога, которая его привела в штрафбат. В основном все мужики были боевые, никто труса не праздновал. Но попадались и такие, которым видимо, хотелось выжить любой ценой.
Как-то командир роты отправил меня в штаб полка с донесением. Я выполнил его приказ и возвращался в расположение роты. По пути я встретил нашего бойца-переменника, бывшего майора, который шел с кухни с термосом. Он был послан для получения обеда на нашу роту.
Идем мы в расположение, а мне этот «майор» говорит мне:
-У меня есть золотые часы, хочешь их получить?
-Что, хочешь в «махнем не глядя» сыграть?
Был у нас распространен такой способ обмена на фронте. Боец зажимает в кулаке какую-нибудь вещь и предлагает другому «махнуться не глядя». Так и производят обмен, даже не зная, что сейчас меняют.
Однако «майор» сказал, что отдаст мне эти часы просто так, если я прострелю ему руку.
Он отошел от меня метров на пять, поднял руку и говорит:
-Стреляй из автомата одиночным, да смотри не промажь, а то перебьешь кость, потом буду инвалидом.
-Да может у тебя и часов-то нет никаких. Если есть, то покажи.
«Майор» достал из кармана красивые карманные часы и поднял их над головой на раскрытой ладони.
-Вот, смотри какие. Швейцарские. Жалеть не будешь.
-Да, часики неплохие. Только, гад, не всех ты можешь купить. Поднимай вторую руку и пошли.
Побледнел «майор», видимо не ожидал такого, попытался еще договориться. Но, я с трусами долго не разговариваю. Нервный очень. Так и сказал ему, что если не хочет получить сей момент пулю в лоб, пусть движется в направлении штаба полка.
Так мы и шли с ним. Он впереди меня с термосом и поднятыми руками, в одной из которых были зажаты часы, а я сзади с автоматом.
Привел его в штаб, сдал начштабу. Он у него часы отобрал и мне отдал. Больше этого «майора» мы в нашем батальоне не видели. А мне часы не нужны были. Я пришел, доложил все сначала командиру роты, потом командиру батальона. И часы эти отдал комбату. Не нужны мне были они. Я трусов ненавидел и в бою должен был быть уверен, что мне тыл прикрывает надежный человек, а не патологический трус и предатель.
Я никогда не жалел о своем поступке. Я сам был командиром штрафной роты и знал, как поступают с бойцом-дезертиром, а так же знал, сколько народа могут погибнуть из-за одного труса. Это война!