Раненый майор оказался немецким агентом

Это был август 41 года. Лини фронта не было. Все было похоже на слоеный пирог. Здесь наши, а через километр можно натолкнуться на немцев. Наш БТ сломался на марше. Я механиком-водителем был. Мы на обочине стояли, когда самолеты немецкие налетели. Помню только взрыв и провал.

Очнулся, меня по лесу волоком на одеяле девчонка с пацаном волокут. Это были брат и сестра. Как я потом узнал, ей был уже 18 лет, а брату 15. Где-то здесь в лесу была, то ли сторожка, то ли заимка их деда. Вот они меня туда и тащили.

Сторожка и большой овин стояли на поляне, окруженные с трех сторон лесом. Около сторожки бегала небольшая дворняжка. Девушка, ее звали Марина, перевязала меня и помогла забраться на чердак овина, сказав, что меня там ни одна живая душа не найдет.

Брат убежал в деревню, которая была километрах в пяти отсюда. Мы остались одни. Меня видимо взрывом контузило, и я то и дело впадал в забытье.

Очнулся я голосов. Я посмотрел в щель и увидел нашего раненого командира. Он о чем-то разговаривал с Мариной. Рукав его левой гимнастерки был разорван, а в правой он держал ППД.

Потом Марина, разрезав рукав гимнастерки, ловко наложила ему на рану повязку и тоже завела в овин. Это был командир Красной Армии в звании капитана. Я слышал, как он расспрашивал ее о том, что это за место, есть ли поблизости немцы, не проходили ли наши.

Вдруг залаяла собака и почти сразу прозвучала короткая автоматная очередь. А потом на поляне появились немецкий офицер в сопровождении четырех автоматчиков. Я видел, как испугалась девушка.

-Тише, тише, — зашептала она капитану.- Не бойтесь. Это надежное место, они вас не найдут. Сейчас я выйду к ним.

Она собралась открыть дверь овина, но неожиданно раненый капитан оттолкнул ее от дверей и вышел навстречу немцам.

-Что вы делаете? Вы куда?!- воскликнула девушка.

Немцы, увидев вышедшего командира, вскинули автоматы, но он им что-то крикнул по-немецки. Потом подошел к офицеру, что-то показал ему и тот вытянулся перед ним.

Девушка с удивлением смотрела на того, которому она только что оказывала помощь. А он стоял и о чем-то мирно беседовал с немецким офицером. Потом подошел к девушке:

-Ты еще кого-то прячешь? Знаю, такие как ты неисправимы, настоящие комиссары. Вас надо в колыбели душить.

Ты фашист? — глядя на него с удивлением, спросила девушка.

«Капитан» поправляя повязку, которую она полчаса назад наложила ему на рану, засмеялся и направил на нее пистолет:

-А ты значит комсомолка! Знаешь, что за укрывательство раненых солдат и командиров бывает? Расстрел.

-А ты, предатель! Ведь ты же русский! Как ты мог своих предать!

-Нет у меня среди вас своих! Моих, красные еще в 20-м году расстреляли. Я вас, коммуняк теперь давлю при любой возможности.

Все это он говорил спокойно. Для него убить тех, кого он ненавидел всю свою жизнь, убить тех, кто лишил его всего, было обыкновенной банальной процедурой.

Он поднял пистолет и выстрелил девушке в живот. Она со стоном сползла по стенке овина, а стоящий рядом автоматчик, не снимая с плеча автомат, добил ее. Тот, кто был в форме командира Красной Армии, недовольно что-то сказал ему. Видимо был недоволен, что этот солдат так быстро прекратил мучения девушки.

Я, глядя с чердака овина, навсегда запомнил этого фашиста, этот белый шрам за ухом, этот недобрый прищур глаз. Но, я бессилен был что-либо сделать. У меня даже палки под рукой не было. Меня мучило бессилие.

Неожиданно, с края поляны раздались выстрелы и один из автоматчиков упал. Немцы, скрываясь в лесной чаще, открыли ответный огонь.

Вскоре на поляне появилось несколько наших бойцов с винтовками. Это были наши пограничники. Несколько человек пошли по следам немцев, а двое остались с нами.

От них я узнал, что этот «капитан» один из членов диверсионной группы, которую пограничники уничтожили сегодня на дороге. Группу уничтожили, но этот «капитан» сумел уйти. Вот они и шли сейчас по его следам.

Мы похоронили девушку, а вскоре вернулись и те, кто пытался догнать немцев. Ситуация была сложной и долго задерживаться здесь было нельзя. Необходимо было уходить.

Я ушел с пограничниками. Мы две недели шли по немецким тылам, и лишь в сентябре вышли к нашим. После проверки я повоевал в пехоте, а после ранения, учитывая, что у меня среднее образование, и то, что я танкист, меня направили учиться в Челябинск на командира танка. После окончания его, в середине 1943 года, я получил танковый взвод. На Курскую дугу не попал, но участвовал в Белгородской наступательной операции. Зимой был ранен и снова попал в госпиталь.

Одним из соседей по палате был мой земляк со Смоленщины, тоже танкист, вторым был майор-интендант. Земляк мой шутили над ним, где же он в тылу получил свое ранение. Он не обижался. Веселый, компанейский мужик. Всем медсестрам нравился. Галантный такой, обаятельный и обходительный человек. Душа любой компании.

Я в госпитале еще пару дней приходил в себя. Курить хотелось очень, аж уши опухли, но нас ругали за курение в палате.

-Ребята, скрутите хоть самокруточку, раз курить нечего, да у двери подежурьте. — взмолился я

-Да какая самокрутка — засмеялся майор — Я тебя сейчас настоящим «Казбеком» угощу. И он наклонился к тумбочке. Я глянул на него и сердце мое сжалось. Шрам в виде куриной лапки за ухом! Я никогда не забуду его! Я еле сдержался, чтобы не поднять шум. Но, надо ведь разобраться. Я улыбнулся майору, поблагодарил его и с наслаждением выкурил папиросу.

Я был уверен, что это был он, тот «капитан» у овина. Тот же шрам, тот же прищур глаз. А потом, когда он снял пижаму, я увидел на его левой руке следы от ран.

Через день меня забрали на процедуры, и я рассказал главному врачу госпиталя, что это за майор. Она сначала отмахнулась, решив, что у меня от ранения с головой непорядок. Но, после моего рассказа о событиях сорок первого, отнеслась к моим словам серьезно. Только предупредила, чтобы я ничего не предпринимал.

А через день в нашу палату нагрянули корреспонденты с «Красной звезды». Они расспрашивали нас о наших боевых подвигах, пригласили в палату симпатичную медсестру, все фотографировали нас с ней, что-то в блокноты записывали. Мне и на ум не могло прийти, что это были «смершевцы».

А через день майора взяли. Это было в сончас. Я помню, как в палату вошли двое в белых халатах. Потом один из них подошел к кровати майора и, приставив к его голове пистолет произнес:

-Здравствуйте господин Ямпольский! Давно мне хотелось с вами встретиться. Сергей Александрович вас заждался. Что за Сергей Александрович, я так и не понял, но после этих слов майор обмяк и опустил голову.

На его руках щелкнули наручники, потом один из оперативников накинул ему на руки висевший рядом китель и они вывели его из палаты.