Агафья Михайловна дрожащими руками распечатала письмо. Глаза, залитые слезами, не видели строк, все расплывалось и она протянула письмо почтальону.
-Здравствуй, дорогая мама. Письмо, о котором ты спрашивала, я писал после своей смерти.
Это было в 1943 году, во время февральского наступления на Харьков. Александр в то время был механиком-водителем танка Т-34. Их роте приказано было перекрыть возможный маршрут прорыва немецких танков.
Танкисты заняли оборону и замаскировали свои машины. А вскоре из балки выползли десять немецких танков. Так Александр впервые увидел немецкие «Тигры».
Именно сюда, под Харьков, для отражения советского наступления, немцы перебросили эсэсовские дивизии, имевшие на вооружение «Тигры».
Ни первый, ни второй залп наших танков не принесли успеха. Александр видел, что «тридцатьчетвёрки» попадают в цель, но немецкие танки двигались как заговорённые А первым же залпом немецкие танкисты подожгли машину, в которой находился Александр.
Он ещё пытался спасти свою машину, задраив жалюзи трансмиссионного отделения, чтобы прекратить доступ кислорода к пламени. Но вскоре в танке стало невозможно дышать, и экипаж был вынужден оставить машину.
Они уже отбежали от неё на довольно приличное расстояние, Александр оглянулся и, увидев, что танк перестал гореть, кинулся к машине, не смотря на предостерегающие крики.
Экипаж видел, как Саша забрался на танк и открыл командирский люк, из которого вверх вырвался столб пламени и прогремел взрыв. Танк тряхнуло, и он мгновенно окутался дымом и пламенем.
А вечером в графе потерь было записано, что танкист погиб, о чем свидетельствовали уцелевшие члены экипажа.
Поле боя осталось за немцами и, лишь через несколько дней, похоронная команда смогла найти на этом месте лишь обрывки комбинезона, ботинки, да шлемофон. Да и что может остаться от танкиста после такого взрыва и огня. Бывало и горстки пепла от сгоревшего человека найти не могли.
Так и появилась около Харькова ещё одна пирамида с фанерной звездой, на табличке которой была написана фамилия Александра.
А в далёкий пензенский край полетела похоронка, сообщающая о том, что механик-водитель танка Т-34 геройски погиб при защите социалистического отечества.
Агафье Михайловне была назначена пенсия, которую исправно приносили в её дом пионеры. Но, не верила мать в смерть своего сына. Она открывала ящик старенького комода и складывала в него эти деньги. И как бы ей не было трудно, она не истратила ни одной копейки из пенсионного пособия. Сын жив и она в это верила! Агафья Михайловна считала, что если начнёт тратить эти «похоронные» деньги, то сын никогда не вернётся
Велика сила материнской любви и вот однажды в её дом постучался почтальон и протянул ей маленький солдатский треугольник. Много раз она перечитывала это письмо, строчки которого уже начали расплываться от её слез.
Но, если на похоронке стояла дата отправки, то на этом письме удалось прочитать только адрес полевой почты. Она плакала и боялась отписать письмо по адресу полевой почты. А вдруг опять придёт ответ, сообщающий, что её сын погиб.
Собравшись духом, она написала по этому адресу, в котором сообщала сыну, что получила на него похоронку, а после неё она получила от него письмо.
-Не знаю сынок, благодарить мне судьбу или клясть нашу почту, — было в этом письме, — напиши, когда ты его отправил, до смерти или после?
А вскоре в далёкое село Наровчат пришло письмо, в котором Александр сообщил, что он жив. Он успокаивал свою мать, написав ей, что на войне бывает всякое, что он получил лёгкое ранение и уже скоро будет выписан из госпиталя и просил её не беспокоиться.
Он не рассказал в этом письме, как он бежал к горящему танку, как башня прикрыла его от осколков, а взрывной волной его отбросило далеко от горящей машины.
Экипаж в дыму и пламени не мог этого увидеть, поэтому и посчитал его погибшим. А он пришёл в сознание только ночью. Тяжёлая контузия давала о себе знать, кружилась голова. Александр понял, что наши танки отступили от Харькова, и он остался один.
Он не писал матери, как несколько ночей он шёл на восток, пытаясь догнать наши части, как днём прятался в разрушенных домах и подвалах.
Он не писал матери, что наши разведчики приняли его за немца и взяли в «плен». А он молчал, потому что его язык чудовищно распух и он не мог произнести ни слова.
Он не писал матери, что разведчики едва не пустили его «в расход». Спас его пришедший капитан, командир разведроты, оглядевший странного «языка», и приказавший отправить его в госпиталь.
Этим, чудом выжившим танкистом, был Александр Иванович Милюков, будущий Герой Советского Союза, снявший впоследствии замечательный автобиографический фильм «Экипаж машины боевой».