Разгром немецкого аэродрома летом 1941 года

Я был командиром отделения разведки во взводе управления корпусного артполка. У нас на вооружении стояли 152 мм гаубицы. В бой мы вступили в первый день войны, а потом оказались в Вяземском котле.

С боями, теряя орудия и технику, мы шли на соединение с нашими частями. 17 июля в жестоком бою с немецкими танками нам удалось уничтожить 12 вражеских машин и теперь они пылали перед нашими позициями.

В 1941 году немцы часто, натолкнувшись на упорную нашу оборону, прекращали атаки и искали бреши в нашей обороне. Эта тактика приносила им успех.

Мы, разведчики, искали безопасные маршруты для отхода, всегда шли впереди. Вечером, 17 июля мы вышли к Витебскому аэродрому, который был уже занят немцами.

-Смотри, Саня, сколько стервятников на аэродроме собралось. Вдарить бы по ним, когда все птички в гнездышке соберутся. Рассчитаться с ними за все. – обратился ко мне один из разведчиков.

-Похоже, полеты они уже заканчивают, наверное, кофею пить пойдут. У них все по распорядку.

Мы не могли близко подобраться к аэродрому, так как вокруг была охрана, стояли зенитные пулеметы, но даже с пятисот метров мы смогли разглядеть, что твориться на аэродроме.

На взлетно-посадочных полосе и около ангаров стояли самолеты-пикировщики, которые мы называли «лапотниками». Это были Ю-87. Еще на аэродроме были истребители Ме-109. Мы несколько раз пересчитали самолеты, которых на аэродроме скопилось около сотни.

Немцы чувствовали себя вольготно и ничего не опасались. Самолеты стояли кучно. Их никто не собирался рассредоточивать и маскировать. Они уже считали себя победителем.

Мы срочно вернулись, и я доложил комиссару полка Орлову, который был вместо погибшего командира, о том, что видели на аэродроме.

— Так хорошо стоят самолеты, товарищ комиссар, если и захочешь, не промажешь. Всякий снаряд найдет свою цель. Рассчитаться бы с ними, а то больно вольготно себя чувствуют.

Наши гаубицы могли стрелять на двадцать километров. По приказу комиссара были собраны все уцелевшие гаубицы. Решено было нанести огневой налет по аэродрому последними оставшимися боеприпасами. К этому времени у нас оставалось двенадцать орудий.

Для корректировки огня я с двумя разведчиками и командиром батареи лейтенантом Молодечным заняли позицию на холме, откуда хорошо просматривался аэродром.

Ночью скрытно, пользуясь лесистой местностью, нам удалось подтянуть на позиции двенадцать орудий, сделать привязку к местности. Между нами и батареями была протянута проволочная телефонная связь.

В час ночи, после подготовки расчетных данных, одно из орудий батареи начало пристрелочный огонь. Первый снаряд разорвался с недолетом. Наш лейтенант сделал необходимый расчет. Это была классическая артиллерийская вилка, и третий снаряд разорвался среди стоящих самолетов. Мы видели, как по небу зашарили прожекторы, считая, что на аэродром совершен авианалет.

А Молодечный продолжал корректировать огонь:

-Снаряды легли хорошо!… Есть попадания!.. Беглый огонь!… Горят..горят сволочи!…

На аэродроме стало светло как днем. Видно было, как среди разрывов мечутся обезумевшие фашисты. Два пикировщика попытались вырваться из этого ада и взлететь, но едва оторвавшись от земли, они столкнулись и рухнули вниз.

-Четыре орудия –левее 0,3, минус 0,2!.. Попадание!.. Это склад авиабомб!..Сильные взрывы!..

Немцы пытались рассредоточить самолеты, но было уже поздно. Вот, видимо, снаряды попали в склад ГСМ, и вверх взметнулся столб яркого пламени.

-Всем орудиям!.. Прицел плюс 0,1, левее 0,2!.. Бейте!.., самолеты горят.. они перекрыли полосу и теперь не могут взлететь!.. Беглый огонь!

Взлетное поле аэродрома превратилось в пылающее море огня. Наши батареи устроили фашистам настоящий ад! В восторге мы, забыв обо всем, кричали ура! Мы рассчитались с вражескими стервятниками, которые безнаказанно хозяйничали в нашем небе. Это была наша очередная маленькая победа!

Огневой налет длился около двадцати минут. На аэродром упало не менее шестисот тяжелых сорокакилограммовых снарядов. Мы уходили, оставляя за спиной пылающий аэродром.

Немцам был нанесен колоссальный ущерб, но его результаты я узнал лишь через год. В партизанском отряде я встретил человека, который в начале войны попал в плен. На следующий день немцы пригнали на аэродром наших военнопленных и заставили разгребать груды завалов из сожженных самолетов.


Всего были уничтожены больше пятидесяти немецких самолетов, а те, что уцелели, получили повреждения и им был необходим ремонт. Рядом с аэродромом выросло свежее кладбище из погибших немецких летчиков и обслуживающего персонала.