Нас повезли под Сталинград. Я был заместителем командира батареи по боевой подготовке, потом стал командиром батареи. Мы были зенитчиками. Довезти нас не могли, потом мы попали под бомбежку, многие разбежались. Один еврей, по фамилии Пиклер, так сильно испугался, что даже замарал белье. У нас ещё в батареи были евреи, и они сами стали над ним смеяться, я их прижал, и они прекратили.
А когда мы прибыли под Сталинград, мои евреи разбрелись по подразделениям. Их было человек тридцать. Орудия еще не поступили, но необходимо рыть огневые позиции, а люди разбрелись. И этот Пиклер говорит мне: » Лейтенант, надо действовать порешительней». Я их всех собрал, построил, и заводиле, достав из кобуры пистолет, и, приставив ко лбу, заявил: » Если к утру позиции не будут готовы, у тебя в этом месте появится дырка». Конечно, они струхнули, и начали работать. А этот Пиклер мне потом говорит: » Правильно лейтенант, если так не будешь делать, то ничего и не получится». Он меня поддержал, мне стало как-то легче.
Командир будет только тогда командиром, когда он думает не только о себе и своей жизни, но я своих подчинённых.
Мы отрыли позиции, получили орудия. Когда налетели самолеты, я вижу, а они никто стрелять не могут. Кто-то от орудия убежал. У меня тогда человек двенадцать погибло. Я имел полное право стрелять трусов покинувших свои позиции, но я этого не делал. Я не стал в ночь разбираться с паникерами, а утром приказал старшине построить батарею. Встал перед строем и говорю:
— Я побегу вместе с вами, и погибну вместе с вами. Вы все побежали! Вот видите, двенадцать человек. Они погибли из-за того, что вы убежали от орудий и не стреляли. Сейчас каждый из вас отроет в семидесяти метрах от орудий окоп, и будете занимать его по моей команде. Я знаю, какая бомба наша, я знаю, где она упадёт. Я знаю мёртвую воронку.
Мы потренировались и потом больше из них никто не убегал. Затем пришёл майор, заместитель командира полка. Увидел отрытые недалеко от зениток окопы.
— Что это такое?
— Это в случае, если прорвется пехота и нам придётся обороняться.
Уже в Будапеште он мне сказал:
— Это у тебя не противопехотные окопы были, ты меня обманул.
— Да, обманул, зато своих людей сохранил.
Солдаты поняли, что я думаю не только о себе, но и о них. В эти окопы мы прятались только в крайнем случае. Но мне стало легче работать с расчётами, стоило только посмотреть, а они уже выполняют приказ.
Обычно, для подготовки позиций для зениток, уходят сутки. Моя батарея окапывалась часов за шесть. Когда готовились позиции, никто не отдыхал. Все работали до тех пор, пока орудия и личный состав не зароются в землю, и лишь потом отдыхали. Так мы избегали лишних потерь.
Помню, мы вошли в Будапешт, и разворачивали батарею. Летит «Виллис». В нём подполковник с двумя автоматчиками и чуть не врезался в нашу машину. Он со злости отобрал у водителя права, а бойцы обступили меня. Я попросил, чтобы полковник представился. Он показала мне свои документы, где было сказано, что он назначается помощником коменданта Будапешта.
Я убрал его документы в свой карман и сказал, что тот не получит их назад, и не уедет отсюда, пока не отдаст водителю права. Он хоть и был с двумя автоматчиками, но видя моих бойцов, не решился качать права. Поэтому он отдал документы водителя, а я отдал ему его документы. Он, конечно, записал моё удостоверение и сказал, что мне это так с рук не сойдет. Но ничего не было.
Конечно, бойцы, видя, что их командир болеет за них всей душой, не подводили меня. Панибратства не было. Они солдаты, а я командир и они это понимали.
Я ещё в Сталинграде, когда у нас не было орудий, наблюдал за бомбежками. Летит немецкий самолет, открывается бомболюк, падает бомба, потом взрыв. Засекаю время, это примерно 13 секунд. За это время можно пробежать стометровку. И я понял, что наблюдая за самолетами и используя свои расчёты, я могу спасти своих людей. Вот этим и пользовался. Я не думал, как сидя в окопе спасти свою шкуру, главное было спасти своих бойцов и выполнить приказ.
Леонид Папилович Люднев