Когда началась война, мне было 9 лет. В августе 1941 года вышло специальное постановление, всех детей Ленинграда собрали и вывезли. Вывозили организованно, по школам, но как оказалось, их вылезли навстречу немцам. Всех пришлось вернуть.
Блокада замкнулась 8 сентября, а спустя несколько дней немецкая авиация разбомбила Бадаевские склады, на которых хранился трехгодичный запас продовольствия для Ленинграда. Начался голод. Это было очень морозная зима. Морозы стояли страшные. Город остался без тепла, света, продовольствия. » 125 блокадных грамм, с слезой и кровью пополам», как писала Ольга Вергольц.
Но это не те 125 грамм хлеба, и это не тот хлеб, который сейчас, там муки практически не было, но всё равно это был хлеб. И к этому, непрекращающиеся бомбежки. Трудно себе представить налёт на город одновременно четырехсот самолетов.
Дежурство на крыше, потому что засыпали не только фугасами, но и зажигалками. Это такие, сравнительно небольшие бомбы, которые пробивали крышу, разрывались на чердаке, термит, и всё горело. Надо было вовремя успеть схватить бомбу щипцами и бросить ее либо в бочку с водой, либо в ящик с песком.
Уже позже, когда Ладожское озеро замерзло, по нему стали доставлять продовольствие. Я всегда, когда встречаюсь со школьниками, читаю им четверостишье: «Они лежали на снегу, недалеко от города. Они везли сюда муку и умерли от голода». Я не могу об этом спокойно вспоминать, несмотря на то, что прошли уже десятки лет после этого.
Мы жили на улице Белинского, ходили за водой на Фонтанку. Тяжелейшее было время. Человек идет по улице, упал и не встал, умер от голода, холода. Может создаться такое представление, что все лежали по квартирам голодные, и ждали смерти. Но это правдиво лишь отчасти. Город сопротивлялся. Работали заводы. На Кировском заводе восстанавливали танки.
Мы выжили, потому что у нас было тепло. Мой дядька, который жил с нами, работа на лакокрасочном заводе, и был на казарменном положении. Их было на заводе всего 25 человек, они варили лаки, краски, которыми потом красили восстановленную военную технику. Громадная фугасная бомба попала в сарай, но не взорвалась. Сарай разрушился, и вот 25 человек поделили между собой эти доски, бревна. И это единственный вариант, который помог нам выжить. Я до сих пор помню эту буржуйку, труба которой выходила в окно, и которую надо было постоянно чистить.
Что могли мы дети: Первое — это не просить еду, и второе — дежурить на крыше и ловить зажигалки. Но взрослые, все у кого были силы, что-то делали. Город сопротивлялся. Мужеству ленинградцев во время блокады стоит удивляться.
Конечно, в моих рассказах очень много негатива, и когда я встречаюсь с ребятами, я им всегда рассказываю: «Если вы будете в Питере, на углу Невского проспекта и Малой Садовой улице, с левой и с правой стороны, на высоте второго этажа, памятники кошкам: кот Тимофей и кошка Василиса.
Они спасли город от крыс, потому что уже в 43 году, когда в городе появилось какое-то продовольствие, появилось столько крыс, что с ними невозможно было справиться. Тогда из Сибири прислали несколько вагонов с кошками, да не простыми домашними, а настоящими крысоловами, и они с крысами справились. И вот сейчас в Питере установлены памятники коту и кошке.
Михаил Леонидович Тверской