Белоруссия. Полк РВСН, ракеты 8К63 год 1964 — 1965. Командир полка полковник Картузов (фамилию изменил по этическим соображениям).
Полком, в который мы прибыли, командовал легендарный полковник Картузов. Полковник Картузов пользовался безграничной любовью и уважением всего личного состава полка. Его авторитет был абсолютным! Чудачества же полковника ни у кого не вызывали никакого раздражения, а воспринимались как некая традиция.
Например. Штаб полка располагался в первом дивизионе. (В полку три дивизиона расположенных на довольно значительном расстоянии друг от друга). Утром, дежурный по части, стоит на крыльце штаба и ждет, когда машина полковника подъедет к штабу. (С КПП уже позвонили, что командир на территории части). Подъезжает ГаЗ-69, открывается дверь и появляется до зеркального блеска начищенный сапог. (Полковник Картузов на службе ходил только в сапогах). И как только сапог полковника коснется бетонной дорожки, подается команда «Смирно!» и дежурный по части, четко печатая строевым, проходит от крыльца штаба до машины полковника. Картузов за это время выходит из машины, встает по стойке «смирно» и принимает от дежурного рапорт. Это и есть один из ритуалов.
Если команду «Полк, Смирно!» подать чуть раньше, сапог полковника, не коснувшись земли, скрывается за дверцей машины и полковник уезжает в другой дивизион. В этот самый момент, дежурный по части понимает, что лучше бы он умер или лучше бы ему жена изменила, чем после дежурства стоять на ковре в кабинете Картузова. А если дежурный чуть замешкается, и на дорожке будут оба полковничьих сапога, то в это дежурство дежурному по части небо покажется в овчинку. До конца дежурства будет летать по всей территории части как наскипидаренный. И все равно все у него будет ни так, и будет счастлив, если увильнет от выговора.
Казалось бы, полковник Картузов самый настоящий придурок – полкан. Так за что же его так все любили?
Ну, вот хотя бы пример.
Солдат, находясь на боевом дежурстве, ушел в самоволку (это уже уголовно-наказуемое преступление, в лучшем случае три года дисбата), там напился теплой водки и попался патрулю танкистов (танковая дивизия прикрывала наш ракетный полк).
Картузов, как подорванный ночь – полночь, срывается с места и едет в комендатуру, где обреченно ожидает своей судьбы возмутитель спокойствия, и забирает его с собой.
Утром самовольщик стоит перед строем дивизиона, а Картузов орет:
— Нет, вы только посмотрите на него! Он кто? Он предатель! Он предал своих товарищей, сбежав в город, а они за него дежурили! Мало того, что он напился, он еще попался патрулю! И кому? Танкистам! Позор! Позор вдвойне – он даже с ними не подрался! Он им сдался в плен! Ты не солдат! Ты предатель! Таких на передовой расстреливали без суда и следствия! Десять суток ареста за самоволку! Десять суток за пьянку! Десять суток за то, что патрулю попался! Старшина, забери этого мерзавца и с плаца, на гауптвахту, с полной выкладкой, пешком, МАРШ! А до дивизионной губы километров пятнадцать пёхом!
Но это еще не конец. Звонок из штаба дивизии. (Рассказывает оперативный дежурный, который присутствовал при разговоре Картузова с генералом)
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Картузов, это что там у тебя за самоволка? Мне из комендатуры звонили. Совсем личный состав распустили. Приеду, сам буду разбираться на месте.
— Товарищ генерал, а какой смысл вам приезжать? Это же скользящая самоволка.
— В каком смысле скользящая? Ты это чего придумал?
— Ничего я не придумал, товарищ генерал. Скользящая – так это он под забором проскользнул. (В трубке слышно как смеется генерал).
— Надо же, под забором проскользнул. Что это у тебя за заборы такие что под ними проскальзывают?
— Товарищ генерал, так я же вам уже, сколько заявок направлял, чтобы вы распорядились насчет МЗП (малозаметное препятствие).
— Ладно, будет тебе МЗП…. Вишь, самоволка у него скользящая….
А что в сухом остатке? Солдата под суд не отдали. Отсидит он свои десять суток, если нормально будет себя на губе вести, то про остальные могут «благополучно» и не вспомнить.
Дед Митяй
