— Ну, старшина, даст бог, свидимся! Твой выход, ждем тебя в подлеске, но учти, долго не сможем.
— Добро, лейтенант, рад был повоевать с вами, живы будем, не помрем!.
И Макушев рванул в сторону часового у колючки, как инструктор по рукопашке он сделал все очень быстро и абсолютно бесшумно, часовой рухнул к его ногам, даже не поняв, что случилось. Мы тогда сломали нижнюю проволоку на колючке и ползком выбрались за территорию лагеря. Когда мы забежали в лесок я оглянулся и показал, Макушеву, что мы ждем его.
Он рванул к отверстию, но поскользнувшись на мокрой траве, упал и, видимо, сильно вывихнул ногу, так как его стон услышали даже мы, то, что уже говорить о фрице на вышке. В тот же момент сработал прожектор и, полоснув по земле где упал Макушев, луч остановился и прозвучала пулеметная очередь, после которой нам стало понятно, что героя Макушева мы больше не увидим!
Горевать не было времени, и мы рванули в густой подлесок, бежали долго, не останавливаясь, все время, петляя между деревьев стараясь запутать следы, пока обессиленные, не упали и нам потребовалось немало времени на то что бы отдышаться. Когда же дыхание восстановилось на столько, что мы смогли разговаривать, мы решили обсудить, куда нам двигаться дальше и как бы нам раздобыть оружие. По немой договоренности командование мы передали Краснощекову, так как среди нас троих он единственный кто окончил офицерские курсы и имел настоящий боевой опыт.
Краснощеков определил, что нам надо двигаться на северо-восток, так как там должны быть наши и что пока не раздобудем оружие, придется двигаться по ночам. Потом спросил у меня:
—Ты же, Виталий, партизан и лес это твоя вотчина?
—Да, Павел, но лес это жестокий надзирающий и даже малейшая ошибка, особенно в такие времена, смерти подобно! А посему прошу всех быть предельно внимательными, стараться двигаться бесшумно и обзавестись глазами даже на затылке!
В ту ночь мы больше не останавливались и шли до первых лучей, чтоб как можно дальше отойти от лагеря, где я провел самые страшные месяцы своей жизни.
На пятый день нашего перехода, который мы совершали только лишь по ночам, питаясь шишками и сухими ягодами, а однажды даже посчастливилось найти заячью нору, и в ту ночь мы устроили настоящий пир из маленьких зайчат, жалко конечно их, но наша задача была выжить. Мы натолкнулись на старый тракт и решили засесть в засаде. Уже на следующий день мы услышали, что по дороге движется пешая группа солдат вермахта, их было не много, в количестве пяти человек, из которых был один пулеметчик, два автоматчика, один с провизией и один был с гранатометом.
У нас не оставалось выбора, и мы приняли решение атаковать их, так как в дальнейшем нам нужно будет оружие, да и без еды мы долго не продержались бы. Засаду было решено устроить по пути их следования. Из оружия у нас были две дубины и одна рогатина, на нас работал фактор внезапности.
Когда спустя несколько часов, они вздумали устроить привал, мы были готовы атаковать их. Медведев застонал невдалеке от них, и они отправили проверить источник шума, своих двоих. У сержанта была самая сложная задача, ему нужно было принять бой сразу с двумя немцами. В то время как нам с Краснощековым достались на двоих только трое из них. Но к Медведеву пошел один с автоматом и носильщик, в то время как гранатометчик, пулеметчик и автоматчик остались со скарбом у костра.
И тут я со скоростью дикого медведя выбежал из леса с рогатиной и в один миг поднял пулеметчика на вилы, не знаю откуда во мне были на это силы, но я поднял этого фашиста над собой как кусок мокрой тряпки.
Бросив рогатину с наколотым на нее фрицем я кинулся к лейтенанту, так как после того как он дубиной с одного удара убрал автоматчика и уже в рукопашной схватился с другим, убрать его надо было быстро и по возможности бесшумно, так как мы уже слышали бой Медведева с оставшимися двумя фашистами.
Ликвидировав его подвернувшимся камнем, мы кинулись в ту сторону, где Медведев отвлекал на себя двух фашистов, и тут прозвучала короткая очередь, и наши силы с Краснощековым увеличились вдвое.
Оказавшись на месте схватки, мы увидели что с первым фрицем ему удалось справиться, а второй стоял над истекающим кровью сержантом с автоматом наперевес. В тот же миг я нажал на курок «конфискованного» автомата, и фашист завалился прямо на нашего товарища. Мы подбежали и стащили его с Медведева, теша себя надеждой помочь ему, но к сожалению он был мертв. После боя мы, с Краснощековым обессиленные упали на землю и не могли остановить наших слез.
Эта страшная война создала много героев, многих не окажется в летописях истории, о некоторых мы узнаем от свидетелей тех событий, но фамилии и звания троих в моем сердце не исчезнут ни когда, так как только благодаря им я жив и могу рассказать, что произошло со мной в те страшные годы, это капитан Ляпин, это старшина Макушев и сержант Медведев.
—Некогда рассиживаться, скоро может пойти другой патруль,— сказал Краснощеков, немного переведя дух после нашей схватки с немцами.
Но прежде, мы решили достойно похоронить нашего погибшего товарища. Позаимствовав у мертвого фрица накидку, мы обернули в неё Медведева, а затем отнесли его поглубже в лес, от полянки, на которой развернулась трагедия. Трофейной саперной лопаткой, мы выкопали не глубокую могилку, соорудили крест из березовых веток, на котором написали имя, фамилию и звание солдата!
—Поляков, бери самое необходимое и пошли.
Мы взяли автоматы, полный боекомплект, провизию и углубились в чащу. Направление мы выбрали противоположное тому, куда шли фашисты, ведь они же убегали от кого-то, поэтому мы были уверенны, что в том направлении наши.
Через короткое время мы услышали, как мимо нас, по тракту проехала колонна мотоциклов и грузовик и осознали, насколько нам повезло, что мы все успели сделать вовремя. Найдя, не глубокий овраг мы сделали привал и решили подкрепиться. Во время еды мы молчали, так как не могли разговаривать, обоим на сердце было очень тяжело и слова только усугубляли это состояние. Перекусив и немного отдохнув, мы двинулись в путь.
Через некоторое время мы почувствовали запах дыма и это нас заставило остановиться. Определив направление откуда он шел, мы двинулись. С каждым пройденным метром, запах дыма усиливался. Метров через триста мы увидели полянку, на которой находилась группа людей, вооруженных мосинками.
Они вальяжно лежали вокруг костра и даже не выставили караул. Их было не много, всего семеро и все они были молоды. Создавалось ощущение, что это были дезертиры, но так как на них не было формы, и они молчали, мы не могли понять кто они.
– Кто же это такие, – произнес лейтенант, – придется нам немного подождать, пока они сами, каким-либо образом обозначат себя. Если это фашисты, то надо будет постараться хотя бы парочку взять живыми, отведем их к нашим.
Но терпение лейтенанта вышло, и он кинул камень на противоположную сторону поляны. Сначала сидевшие парни насторожились, и стали всматриваться в кусты, а затем они начали лепетать на немецком, после чего их судьба была предрешена. Мы открыли огонь в ту же секунду и трое из них полегли уже навсегда, а остальные подняли руки и упали на животы.
Мы вышли на поляну. Лейтенант держал их под прицелом, а я начал связывать им руки за спиной, а затем и между собой.
—Вы говорите по-русски, откуда вы, куда вы шли? – спросил Кранощеков.
— Wir verstehen nicht, nicht töten uns. (Мы не понимаем, не убивайте) — ответил на немецком один из них, и мы поняли, что диалога у нас не выйдет, так как ни они нас, ни мы их не понимали.
Тогда мы загрузили их своими вещами, а сверху на них повесили предварительно разряженные винтовки с вещмешками. Указав дулом автомата нужное направление, мы их повели.
На вторые сутки нашего путешествия, мы решили сделать привал, и набраться немного сил. Это был очень тяжелый день. Нам приходилось спать по очереди и постоянно следить за пленными, так как рисковать и развязать их мы не хотели. Мы даже их кормили сами, ну а нужду им приходилось справлять не снимая штанов. Но пусть хоть спасибо скажут за то, что мы их голодом не морили.
На третий день мы все-таки дошли до партизанского лагеря. Информация которую удалось узнать от немцев, которых мы привели, оказалась очень важной, и это помогло сохранить много сотен, а то и тысячи жизней наших людей.
Вот уже четвертый день мы находились в лагере партизан. Наконец-то за много дней, нам удалось нормально выспаться, поесть и отдохнуть. Здесь нас приняли хорошо, разве что только приходилось каждый день, на допрос ходить.
На допросе нас расспрашивали о наших злоключениях, о плене, о побеге и о том, как мы сумели добраться до партизан. Ведь лагерь военнопленных, как выяснилось, находился в более чем в двухстах километрах от партизанского отряда.
Допрашивали нас спокойно, без каких-либо подозрений, никто в нас не видел предателей, но необходима была тщательная проверка. Немцы не сидели, сложа руки и часто, под видом военнопленных, к партизанам засылали своих агентов.
На пятый день, около шести утра нас разбудили звуки разорвавшихся бомб. По нам нанесли удар. Бомбы ложились на нашу стоянку сплошным ковром. Очевидно, что нас кто-то предал, так как удары наносились с невероятной точностью.
Нам повезло, так как наша землянка находилась с противоположной стороны стоянки, откуда начался удар. Поэтому нам хватило время убежать с эпицентра удара. Бежало нас порядка сорока человек. Нам удалось с собой прихватить только одежду и оружие, которое находилось рядом с нашими лежаками.
Отбежав на безопасное расстояние, мы укрылись в овраге. Благо, что все были вооружены, и если следом за бомбовыми ударами будет пехотная зачистка, то мы сможем достойно принять бой, так как в лесах мы ориентировались намного лучше, чем фашисты. Бомбежка продолжалась еще минут 10, и от нашего лагеря не осталось ровным счетом ничего.
После того как все утихло, мы решили не рисковать и сразу не возвращаться в лагерь. Мы подождали еще около часа, и только потом отправили разведотряд из пяти человек. Через 15 минут двое разведчиков вернулись, а остальные остались в лагере помогать раненым.
Вернувшись на нашу стоянку, я испытал глубочайший шок, так как мне ещё не приходилось видеть столько смертей одновременно. Повсюду лежали тела солдат, земля вокруг была смешена с кровью и плотью. Нигде не было видно самой земли, только лишь груда изувеченных тел и лужи крови. Среди трупов мы нашли с десяток раненых, из которых четверо были обречены, у остальных ещё был шанс при должном уходе.
Слава Богу, что среди уцелевших был хирург, и он как настоящий профессионал спас свой медицинский рюкзак. Он взял с собой на помощь несколько ребят и незамедлительно стал оказывать медицинскую помощь раненым, но перед этим вколов безнадежным, лошадиную дозу морфия и они уснули навсегда. Это был укол милосердия, и нельзя осуждать за такое.
Не многие могли находится в этом мясе, молодняк начало рвать, а кто-то плакал. Мы их отправили копать могилы, чтобы достойно похоронить наших братьев по оружию.
Мы выставили караул, а затем разбились на две команды. Наиболее крепкие и выносливые, стали собирать тела. Подчас им приходилось собирать их как конструктор, и заворачивать их в подобие саванов. Остальные собирали уцелевший скарб, боеприпасы, оружие, уцелевшую провизию.
К вечеру мы все закончили. Похоронили убитых, упаковали то, что могли унести, соорудили носилки для раненых. Так как командир нашего отряда погиб одним из первых. Это он первый заметил самолеты и поднял тревогу, тем самым спас не одну жизнь. Многие из нас проснулись только лишь благодаря ему.
Не дожидаясь утра, мы отправились в другой лагерь. Нам предстоял, долгий и тяжелый переход. А меня мучил вопрос, кто же предал нас и навел немецкие самолеты на нашу базу.
Я исключил предательство со стороны нашей, бежавшей из плена группы. Не мог немецкий агент, если он был из наших, так быстро связаться и передать своим хозяевам координаты партизанского отряда.
Значит надо было искать предателя среди тех, кто находился в отряде до нашего прибытия. Человек, отвечающий за обеспечение безопасности партизанского отряда и проверки вновь прибывших людей, погиб во время бомбежки.
Я подошел к комиссару отряда, который сейчас командовал нашим отрядом.
— Товарищ комиссар. Понимаю, что я в отряде человек новый, и вы можете мне не доверять. Я считаю, что в отряде есть предатель и вряд ли он погиб во время бомбежки. Вполне возможно, что он сейчас среди уцелевших.
Комиссар задумался. Мои доводы выглядели вполне логичными.
— А вы можете что-то предложить?
— По долгу своей службы, я знаком с оперативно-розыскной работой, и кое-что могу посоветовать. Первое: Думаю, что предатель среди нас. Немцы не дураки, им не было смысла выводить из игры своего агента. Им выгодно иметь среди партизан своего человека.
— Согласен. — произнес комиссар. — И что из этого следует?
-Из этого следует, что этот человек среди нас. Зачем для уничтожения партизанского отряда им внедрять нового человека. Это сложно и сопряжено с рисками. Проще работать со старой проверенной агентурой.
— Конечно, в логике вам не откажешь, но как выявить этого человека?
-Связаться с немцами агент по рации не мог, это исключено. Считаю, что он контактировал со своими хозяевами. Скорее всего, агент кто-то из местных. Кто у вас за последнюю неделю выходил по заданию из лагеря? Особенно интересуют группы, которые выходили несколько раз.
-За эти дни у нас в разведку и для связи с подпольем выходили четыре группы, по два человека. Все люди проверенные. На данный момент, одна группа погибла во время бомбежки. В двух уцелело по одному человек, а одна уцелела полностью.
-В итоге у нас осталось четыре человека и один из них, возможный агент. Сделаем так. Формируйте новые разведгруппы. Каждая из них получит свое задание.
Группы были сформированы. Каждой из них дали свое задание, но всем указали разное место встречи с отрядом. На этих местах нами было оставлено по четыре проверенных человека, для того, чтобы встретить эти группы. В одной из групп был я.
Встречающие должны будут объяснить разведчикам, что через два дня подойдет основной отряд. Если в течении двух дней не произойдет никаких событий, то всем необходимо будет возвращаться в партизанский отряд.
Наша уловка сработала. Я заметил, как один из разведчиков, после встречи на обусловленном месте начал нервничать. А когда группа на следующее утро сменила место дислокации, отойдя от него на полкилометра, он понял, что это была проверка и попытался скрыться.
Попытался он это сделать оригинально. Когда наша группа начала менять место дислокации, он сделал вид, что у него скрутило живот. Отдав одному из партизан подержать свою винтовку, он забежал в кусты.
Я обошел кустарник и встал за большую сосну, приготовив пистолет, а когда предатель попытался скрыться, я не слышно подошел к нему сзади и, приставив пистолет к затылку произнес: «С облегчением.»
А через час прилетели немецкие самолеты и сравняли участок, где должен был находиться наш отряд, с землей. На остальные три места встречи налетов не было. Сомнений принадлежности этого человека к немецкой агентуре, не оставалось.
Предателем оказался человек, который до войны работал в милиции и был вне подозрения. После гибели человека, отвечающего за безопасность нашего отряда, комиссар даже хотел его назначить на эту должность. Это был немецкий агент с еще довоенным стажем. Сколько бед он еще бы натворил, можно было только догадываться.
Общим решением, предатель был приговорен к смертной казни через повешение и сразу же после вынесения решения, приговор был приведен в исполнение.
Далеко ходить не надо было. Деревьев было много.