Конечно, предчувствие спасало многих. Спасло оно и меня.
Мы отбили у немцев железнодорожный разъезд Герцовка и заняли оборону. Позиция была очень удобной. С разъезда на глубину десять-пятнадцать км. просматривалась и наша и немецкая оборона. Мы не сомневались, что немцы попытаются отбить эти позиции назад. Оборудовали для своих минометов позиции, рядом с нами расположилась батарея «сорокопяток», а полковая артиллерия заняла позиции позади нас, километрах в четырех. Со своих позиций она могла контролировать все подступы к нашей обороне.
Прошло несколько дней. С наступлением темноты я прилёг отдохнуть, но сон не шел. Что-то не давало заснуть, что-то тревожило. Я лежал и прислушивался к тишине и не мог понять, что же не так. А потом вдруг понял, именно установившаяся тишина и не давала мне заснуть. Обычно по ночам немецкие часовые пускали осветительные ракеты и вели из пулемёта беспокоящий огонь. А сегодня не было ни того, ни другого.
Возникло чувство опасности. Как я не пытался себя успокоить, оно только нарастало. И тогда я решил проверить свой миномётный расчёт. Это был расчет кочующего миномета. Я всегда на ночь размещал его впереди боевого охранения, только он каждую ночь менял свою позицию. Минометчики по ночам вели беспокоящий огонь.
По траншее я дошёл до блиндажа боевого охранения. В боевом охранении находились четыре человека, но не спал только один из них — сержант. Он доложил мне обстановку, сказал, что всё спокойно. Сержант даже успел мне рассказать, что его ждут жена и сын, и очень хочется уцелеть. И вдруг, в том месте, где находился расчёт кочующего миномета, вспыхнула стрельба.
Я подумал, что на наш расчёт наткнулась немецкая разведка, и я схватил трубку телефона. Как потом выяснилось, немцы уже успели перерезать связь. Необходимо было срочно поднять тревогу и я, схватив ракетницу, выбежал из блиндажа. В это время на меня сверху навалился немец. И вот мы с ним оказались на дне окопа. Получилось так, что я упал на правый бок, и не мог вытащить пистолет, да и рука с ракетницей оказалась зажатой. Немец начал меня душить, но мне как-то удалось повернуться, и из ракетницы выстрелить ему прямо в лицо.
Я бросился блиндаж боевого охранения, но бойцы, сумев отразить нападение немцев, погибли, а сержант был смертельно ранен. Стало понятно, что немцев очень много, и теперь они, обойдя мой наблюдательный пункт, пытаются ворваться на высоту и захватить ее. Они наткнулись на противотанковую батарею, откуда по ним открыли огонь из стрелкового оружия артиллеристы. Они уже не могли воспользоваться своими орудиями и вряд ли могли продержаться долго. Судьба разъезда повисло на волоске.
Тогда я побежал на свой НП. Оставалось только одна возможность остановить немцев, это вызвать огонь на себя. Связь моего НП с полком была, и я запросил огня. Командир полка спросонья, ничего не поняв, начал кричать, что мы там, на высоте, не можем отбиться от трех паршивых фрицев, а он должен тратить снаряды, которых и так осталось мало.
Я тоже в долгу не остался, и вскоре посыпались снаряды нашей артиллерии. Потом в дивизионной газете писали, что я совершил подвиг, вызвав огонь на себя. Но если честно, я так не считал и надеялся, что у меня шансов в блиндаже своего наблюдательного пункта выжить больше, чем у наступавших немцев.
Наша артиллерия хорошо обработала предполье, и немцы, не выдержав её огня, отступили. Высота и разъезд остались за нами. Потом я нашёл в траншее убитого мною обер-лейтенанта. У него была карта и документы. Удалось выяснить цель атаки и то, что немцев было около двухсот человек.
Потом приезжал командир дивизии. Он понимал, что потеря разъезда могла бы обернуться для нас катастрофой. За этот бой он вручил мне медаль «За Отвагу», сказав, что очень сожалеет, что у него нет другой, более высокой, а за этот бой он меня обязательно должен наградить.
Наградной лист с описанием подвига Окишева Е.Ф.
Наградной лист с описанием подвига Окишева Е.Ф.
Именно моё предчувствие спасло меня. Вот только после этого я чувствовал себя опустошенным, и несколько дней у меня всё валилось из рук.
Из воспоминаний Окишева Е.Ф.