Наша партизанская разведгруппа после выполнения задания возвращалась на базу. Сорок четвертый, это вам не сорок первый. Все чаще мы видели, как большие группы наших бомбардировщиков шли на запад под сильным истребительным сопровождением. А потом вдали поднимались черные клубы дыма от разгромленных немецких колонн, складов с боеприпасами.
Я хорошо помню как в 1941 нашу тройку ТБ, будто играючи, расстреляли два «мессера». Шли бомберы без истребительного прикрытия и тихоходные машины были беззащитны перед быстрыми немецкими самолетами. Я помню, как плакал от бессилья, когда падали наши пылающие бомбардировщики.
Теперь все изменилось. Наши бомберы уже не летали в одиночку, да и спесь с немецких асов наши истребители посбивали. Вот и сегодня мы видели, как наши пикировщики заходили на железнодорожную станцию, которая была от нас километрах в трех.
Взрывы были такой силы, что даже под нами дрожала земля. Мы видели, как над станцией поднялись черные тягучие клубы дыма. Здорово!
А потом в небе появились с десяток мессеров, пытавшихся прорваться к бомбовозам, но их перехватили наши «ястребки» и теперь в небе возник клубок из дерущихся самолетов, напоминающий чем-то собачью свалку.
Мы с замиранием следили за этой схваткой. Самолеты с ревом сходились на встречных курсах, свечей взмывали в воздух, казалось еще чуть-чуть и они столкнутся. Трещали авиационные пулеметы и пушки. Вот от нашего Яка потянулась трасса к немецкому «мессеру» и он, вспыхнув, начал разваливаться в воздухе. Потом задымил еще один немецкий истребитель и со снижением пошел в западном направлении.
Пока счет был 2:0 в нашу пользу, но вот из клубка самолетов вывалился наш Як, и, дымя, стал уходить в сторону линии фронта. Его прикрывал другой наш истребитель. А потом наш «ястребок», перевернувшись в воздухе и почти в упор, из положения «вверх колесами», расстрелял «мессера», но и сам попал под удар. Задымившись, он начал падать.
Немец недолго праздновал свою победу и тут же был сбит стремительной атакой другой нашей пары. Мы видели, как летчик покинул кабину падающего самолета, и теперь парашют ветром несло в нашу сторону.
Ребята, бегом! Надо выручать летчика! – крикнул Федька, и мы со всех ног бросились к месту падения парашютиста.
Купол парашюта зацепился за высокую ель, и теперь летчик барахтался в куче хвороста. Он, видимо, уже успел перерезать стропы и теперь яростно ругался, выбираясь из кучи валежника.
Мы в недоумении остановились. Форма на летчике была не наша, да и ругался он на непонятном языке. Неужели мы ошиблись, и это был немец?
Федька наставил на него автомат.
-Руки вверх!
Летчик поднял руки и что-то заговорил на непонятном для нас языке. То, что это был не немецкий, было понятно сразу.
— Ne tirez pas. Je suis français(Не стреляйте. Я француз.)
-Василь, — обратился я к одному из партизан, жившего до войны в Западной Белоруссии и хорошо понимавший по-польски. – Это не поляк?
-Нет, точно не поляк, но и не немец.
А летчик что-то пытался нам объяснить.
— Je Susi un pilote français. Normandie, Normandie.(Я французский летчик. Нормандия, Нормандия)
И тут нашего Федьку, большого любителя Дюма, осенило.
-Ребята, это француз! Вы же слышали, у нас летчики-французы есть! Нормандией называются!
И он, подойдя к летчику, хлопнул его по плечу.
— Здорова, Д`Артаньян!
— Je ne suis pas d’Artagnan! Я Жак. (Я не Д`Артаньян )
Летчик что-то еще пытался объяснить на ломаном русском. Но мы мало что поняли, да и побыстрее надо было уходить с этого места, пока немцы не начали его поиск. Так и попал в наш отряд Жак, которого все называли по-простому, Д`Артаньян.
С нашей центральной базы связались по рации с командованием, сообщили о летчике. Теперь за ним должен был прилететь самолет, но когда, точно не сообщили.
Француз был славным парнем. Успокоившись, он уже довольно сносно смог разговаривать по-русски. Это тогда, после боя, у него из головы вылетели все русские слова.
Наш женский пол сходил с ума по галантному французу. Всегда выбрит и начищен, галантен и обходителен. И ведро с водой поможет женщине принести и руку подаст вовремя. И все с улыбкой и со словами «силь ву пле».
Вот только Федька, первый угадавший в летчике француза, стал хмурым. Нравилась ему Настя, наша связная. Да вот только казалось, что Настя никого теперь не видела, кроме нашего Д`Артаньяна.
Федька и с Настей пытался поговорить, но она только хмыкнула в ответ и сказала: «Кто ты такой, чтобы мне указывать?»
Попытался Федька и Жаком поговорить, но француз в ответ лишь пожал плечами, а Федька в драку полез, но тут же, будто споткнувшись, упал. Он попытался поднятся, Жак примирительно похлопал его по плечу: «Федя, Отелло!!». Хорошо, я был рядом, хотя француз и сам мог за себя постоять. А вскоре по рации сообщили, что через три дня прилетит самолет, и Федька облегченно вздохнул. А Федьке теперь пристало прозвище, Отелло.
Но нас подстергла беда.
Карателям удалось обнаружить стоянку нашего отряда, хорошо, наши дозорные их не прозевали. Мы успели подготовиться к встрече, которая обещала быть нелегкой. Немецкие егеря были опытными бойцами. Все похватали оружие, не остался в стороне и наш Д`Артаньян. Он тоже схватил винтовку, насыпал в карманы патроны и, как мы не пытались его определить в безопасное место, он отказывался нас слушать.
Немцы наступали через луг. Они могли бы его быстро проскочить, да с фланга по ним резанул наш пулемет и егеря залегли, а потом открыли по нему огонь. Пулемет огрызался еще пару минут, а потом замолчал. Теперь немцы быстро приближались к нашим позициям и тут мы увидали, что наш француз со всех ног, даже не пригибаясь, мчится к замолкшему пулемету. Мы открыли по немцам шквальный огонь, пытаясь прикрыть бегущего.
А потом пулемет заработал снова, кося немцев злыми короткими очередями. Егеря уже подползали к нему на гранатный бросок, а мы ничем не могли помочь Жаку. И тут Федька, схватив пару гранат, начал заходить немцам во фланг. Вот он подобрался к ним на бросок гранаты. Во время он подоспел. Жак как раз менял ленту в пулемете.
А после боя мы нашли Федора. Его грудь была прострелена в нескольких местах. Он глядел незрячими глазами в небо, и на его губах застыла улыбка.
Мы прощались с Федором всем отрядом. Все уже разошлись, а Жак задумчиво стоял у его могилы. Я подошел к нему, налил в стакан водки и протянул.
-Давай, за Федора.
-Брат, Федя мне брат. Он стал моим братом.
На глаза Жака стояли слезы. Он, молча, опрокинул протянутый стакан и отвернулся.
А через пару дней за Жаком прилетел самолет. Мы провожали его всем отрядом. Настя стояла в стороне, а на ее глазах застыли слезы. Жак смеялся, шутил, а потом, глянув в сторону Насти, замолчал. Потом подошел к ней, снял с шеи медальон.- Это моей мамы. Я не забуду тебя никогда, Настя.- И молча, пошел к самолету