Мне нравилось в разведке. Начальства мало над тобой, но и здесь всякое бывало. Когда постоянно со смертью в обнимку ходишь, нервы до предела напряжены и сорваться можно, в любой момент.
У нас как-то парнишка не смог выполнить задание, а командир роты достал пистолет и со словами: «за невыполнение задания», застрелил в него. А потом командира роты самого за это расстреляли. Мне до сих пор не понятно, из-за чего все произошло.
Мы в Словакии стояли, на реке Горн. И надо было постоянно ходить на другую сторону. Река только с берегов покрылась льдом, а середина из-за течения никак не могла замёрзнуть.
Приходилось в три приёма переправляться. Сначала вплавь разведчик перебирается с бечёвкой На следующий день стальной трос протягиваем, но чтоб его не было видно, опускаем в воду. А уж на третий день по тросу на лодке перебираемся.
Большие у нас потери в связи с этим были. Много народу потонуло. Там где было сильное течение, многие тонули.
Вот и мне в декабре пришлось наводить переправу. Меня верёвкой обвязали, я переплыл на другую сторону, а выбраться не могу. Лед ломается, и меня стало сносить по течению. К нашей стороне прибило, а когда верёвка, которой меня страховали, натянулась, меня под лед затащило. Сапёры меня спасли.
Я в штаб вернулся, а начальник разведки на меня с пистолетом за то, что я не выполнил задание. Да ещё и пьяный. Я вспомнил случай про того парня и выстрелил, опередив его.
А потом в расположение роты пошёл, она в тех километрах от штаба была. Пока дошёл до деревни, льдом покрылся, но как-то было все равно. Понимал, что меня за этот поступок расстреляют, но все равно не жалел. Пришёл и на печке спать завалился.
Утром просыпаюсь, уже под охраной двух автоматчиков, которые сообщили, что меня комдив взывает.
Он на меня, конечно, накричал. Я объяснил, как все произошло, он вроде понял меня, но все равно, не в его власти меня от трибунала спасти.
Посадили под арест, до приезда трибунала и, понимаю, что кроме расстрела мне ничего не светит. Разведчиков в штрафную роту не отправляли, наоборот, мы себе в роту штрафников набирали. Если человек переходит из штрафников в разведроту, то с него судимость сразу снимали.
Сижу под арестом, жду своего часа, а меня опять к командиру дивизии вызывают. «Язык» нужен позарез. Ни наша разведка, ни соседняя не могут его взять. И комдив предложил мне сходить на захват «языка» и если выполню задание и вернусь живым, он попытается замять дело.
А мне за линию фронта привычное дело ходить. В роте подобрал двоих ребят. Многие хотели со мной пойти, но я взял самых надёжных
Нашли место на реке, где течение послабее было, так же трос натянули, а на следующую ночью переправились на другой берег. Один разведчик у лодки остался, в охранении, а мы двое, в деревню пробрались.
Определили, где в деревне штаб немецкий и устроили засаду. Видим, из штаба под охраной двух автоматчиков офицер выходит, а у него в руке портфель. Понятно, что это ценный «язык».
Но, как брать его. Немцев трое, нас двое. По- тихому взять невозможно. Решили стрелять. В действиях разведчика, главное холодный расчёт и не терять голову в критических ситуациях. Мне это удавалось. Может поэтому и прошёл всю войну.
Убрали мы автоматчиков, но и офицера подранили. Не глупый он оказался, понял, что жизнь на волоске его повисла. Мы его предупредили, что если шум поднимет, то на этом его жизнь закончится. Он только головой закивал, мол «Гут», «хорошо».
Мы далеко от места засады даже уходить не стали. Прямо рядом с местом засады, во дворе и спрятались, в копне сена. Расчёт был на наглость и на то, что немцы здесь искать не станут. Мы знали, что сейчас, когда тревога поднялась, дойти до своих не сможем.
Немцы такой шум подняли! И вправду офицер важной шишкой был. Слышим, крик стоит, немцы по деревне бегают, ракеты осветительные в неб пускают, как днём светло стало. Они по нейтральной территории огонь из миномётов открыли, в надежде, что подранят нас. Потом разведчиков своих отправили, чтобы проверили, нет ли нас на «нейтралке».
А мы в это время под боком у них были. Достаточно было во двор соседний зайти. Немец себя хорошо вёл, видимо сильно жить хотел. Вот только ослабел, после ранения. Поэтому, после того, как часа через три все стихло, мы с напарником попеременно тащили его на себе три километра, пока до лодки не добрались.
Переправились благополучно и я пошёл с докладом к командиру дивизии Фёдоровскому.
Он выслушал доклад и заявляет, что я на этом задании убит. Я сначала не понял, зачем он это говорит, пока он мне не объяснил, что доложит наверх про то, что ст. сержант Иванов, погиб при выполнении задания, по взятию «языка». Мало ли у нас Ивановых в стране. Так, что и трибуналу судить некого будет. Нет человека, нет пробле
Меня вычеркнули из списков части как погибшего и почти сразу же внесли в списки, как вновь прибывшего. Так все и обошлось.
Хороший мужик был наш командир дивизии, справедливый. Он даже потом мне ордена смог восстановить, а за этого «языка», ещё и Орденом Славы II степени наградил.
Так меня командир дивизии спас от верной смерти, жалко, сам до победы не дожил.
Из воспоминаний дивизионного разведчика, полного кавалера «Орденов Славы» Иванова М.Б