Наш тяжёлый самоходно-артиллерийский полк участвовал в освобождении Белгорода. Бойцы после Курских сражений уже уважительно называли наши СУ-152 «Зверобоями». В случае попадания по вражескому танку 152 мм снаряда, весившего больше сорока килограмм, машина почти всегда гарантированно выводился из строя. И неважно, какой это танк был, старый Т-IV, или новейший «Тигр» или «Пантера»
Помпотехом нашей батареи был техник-лейтенант Ованаес Мамиконян. Но все его звали попросту – Ваня. По-русски Ваня хорошо разговаривал, и лишь иногда, когда начинал волноваться, он начинал коверкать слова.
Но, мы уважали Ваню за его весёлый, компанейский характер, да и в технике он хорошо разбирался. В случае выхода машины из строя и сам не гнушался залезть во чрево «самоходки» для устранения неисправности.
Наше наступление приостановилось, и мы укрыли свои «самоходки» в выемке за железнодорожным полотном. С той стороны насыпи танки немецкие стоят, переезд перекрывают. Попытка с ходу проскочить переезд не удалась, и теперь мы ждали наши штурмовики Ил-2.
Насыпь хорошо укрывает наши «самоходки». Немцы, видимо, чтобы нам не скучно было, иногда мины на нашу сторону забрасывают.
Решили мы с Ваней сходить, ребят на правом фланге проведать. Надо было выяснить, как у них обстоят дела.
Идём под прикрытием железнодорожной насыпи, вдруг слышим, как над нашими головами засвистели мины. Мы с Ваней падаем в какую-то канаву, а метрах в сорока от нас прогремели разрывы, после чего все стихло.
Вроде все обошлось, можно и подыматься, чтобы продолжить свой путь. Вдруг лежащий рядом со мной Ваня вскакивает на ноги и с диким криком: «Осёлики!», бежит в сторону наших «зверобоев». Его генеральская фуражка слетает с головы, но он не обращает на это внимание и, размахивая руками, продолжает свой забег.
Я не понимаю, что случилось, что за «осёлики». Может это немецкие миномёты, которые мы «ишаками» звали? Так вроде это не их снаряды разорвались невдалеке от нас.
А Ваня бежит, руками машет, хлопает себя, то по лицу, то по шее и все время кричит про каких-то «осёликов». Я подумал, что он ранен и ему срочно нужна помощь. Побежал за ним, но, догнать Ваню не могу.
Он набирает скорость, как гоночная машина со старта, а потом с разбега влетает в заросли кустарника, растущие вдоль железнодорожного полотна.
Треск стоит, как будто «тридцатьчетвёрка» по этим кустам ломится. А Ваня, ловко петляя мимо зарослей, продолжая размахивать руками, выскочил на другой стороне посадок, где я наконец-то смог его догнать.
Я хватаю его за рукав останавливаю, и он ко мне поворачивается.
Мамочка моя! На кого же стал похож наш красавец Ованес. Один глаз у него заплыл совершенно и он теперь, как наш полководец Кутузов, мог видеть только одним глазом. Губы распухли и теперь это были не губы, а губища. Одно ухо было похоже на огромную лепёшку и вроде даже продолжается увеличиваться в размерах.
Я достаю из кобуры пистолет, конечно не для того, чтобы пристрелить Ваню и облегчить его страдания. Я прикладываю холодный металл к его прилично округлившемуся лицу. То же самое начал делать и Ваня.
Оказывается, когда просвистели мины и мы с Ваней запрыгнули в канаву, он одной рукой угодил в осиное гнездо. Осам это здорово не понравилось и тогда рассвирепевшие «осёлики» решили проучить своего обидчика.
Я делаю сочувственное лицо, слушая Ванину историю, а самого смех разбирает. Но виду стараюсь не показывать, чтобы не обидеть пострадавшего от злых «осёликов» друга. Выслушав его рассказ, одеваю ему на голову его гордость, «генеральскую фуражку», и мы отправились в санбат.
P.S Полученные Ваней от рассвирепевших ос увечья ему, как ранения, не были засчитаны!