Это было в Познани в середине февраля 1945 года. Мы тогда входили в состав 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта, которым командовал Жуков. Во время Варшавско-Познанской операции этот город наши войска обошли, но теперь пришло время уничтожить этот крупный узел сопротивления. Нельзя было оставлять такую силу в тылу своих армий.
Штурма начался в третьей декаде января 1945 года. Немцы оказывали ожесточённое сопротивление. Город оборонял сильный гарнизон, хорошо насыщенный артиллерией и бронетехникой.
Танкисты попытались было сунуться в город с ходу, но, понеся потери, быстро отошли назад. И тогда было решено создать штурмовые группы, в которые входили танки, тяжёлые САУ и до взвода пехоты.
Я в то время был техником-лейтенантом, механиком-водителем самоходного орудия ИСУ-152, в составе 394-го гвардейского тяжёлого самоходно-артиллерийского полка.
Наши самоходки пользовались заслуженной славой. Никакая броня вражеского танка не могла спасти его от нашего снаряда. Не зря наши машины стали уважительно назваться «зверобоями»
В нашу штурмовую группу включили три танка Т-32, три ИСУ-152 и взвод пехотинцев из 236 гвардейского стрелкового полка. В городских боях нашей машине не было цены по разрушению огневых точек, но нам необходимо было хорошее пехотное прикрытие.
Была отработана тактика взаимодействия. Впереди нас двигались танки и пехота, а мы шли сзади. Две самоходки шли, прижимаясь к стенам домов и уничтожая огневые точки противника на противоположной от себя стороне, третья машина двигалась немного сзади.
Главной нашей защитой была пехота, которая должна была прикрывать нас от «фаустников», которые представляли для нас и танкистов смертельную опасность.
Но и мы даром свой хлеб не ели. Если пехота натыкалась на сильно укреплённый участок обороны, они зачищали позиции для нашей атаки от немецких пехотинцев, а мы выкатывались на прямую наводку. Достаточно было нескольких выстрелов наших мощных 152-мм орудий, и вражескому опорному пункту приходил конец.
Мы двигались перекатами: пехота, танки, мы. После того, как мы расчистим дорогу, пехота вновь начинала двигаться впереди Это была эффективная тактика. Немцы несли тяжёлые потери и постепенно сдавали свои позиции.
Вот и в это раз пехотинцы указали нам на цель. Это была немецкая противотанковая пушка, которая была установлена прямо в проломе стены. Тридцатьчетвёрки и пехота отошли немного назад, давая нам возможность разобраться с вредным орудием.
Чтобы выйти на прямую наводку, нужно было выскочить из-за угла, но это было чревато тем, что немецкое орудие успевало выстрелить по нам, хотя пехотинцы и вели по нему огонь, пытаясь помешать орудийному расчету.
Тогда было решено, что одна наша самоходка стреляет, не выезжая из-за угла, чтобы снаряд разорвался как можно ближе к орудию. Это должно было на несколько секунд оглушить немецкий расчёт, а наша машина в это время выскакивает на прямую наводку.
И вот, после выстрела, мы выскакиваем из-за угла, и стреляем по орудию. Дистанция между нами, можно сказать, пистолетная. Мы стреляем, и стена здания обрушивается, похоронив под собой и орудие, и немецкий расчёт.
Но, немцы тоже успели произвести выстрел и перебить нам гусеницу. Нас ждать не стали. Пехота и уцелевшие самоходки двинулись вперёд, а мы остались устранять повреждение. Для нашего охранения командир штурмовой группы оставил четырёх пехотинцев.
Мы сняли с нижнего лобового листа запасные траки и начали соединять порванную гусеницу, а пехотинцы рассредоточились вокруг нас, чтобы к нам не подобрался какой-нибудь шальной фриц.
На все, про все у нас ушло больше часа. Вдали гремел бой и мы, усадив на корму пехоту, кинулись догонять свой штурмовой отряд.
Наша машина резво мчалась вперёд, гремя траками по мостовой. Вот очередной поворот, мы выскакиваем на улицу, и я вижу, как из соседнего проулка выскакивает немецкий «Тигр».
Нашу пехоту, словно ветром сдуло с брони, и они резво заскочили в разбитые окна здания. Я не знаю, откуда здесь взялся «Тигр». Нам больше попадались немецкие Т-IV и «Пантеры», а «Тигра» здесь я увидел в первый раз.
Может он пытался зайти нашим атакующим штурмовым группам с тыла, а может просто заблудился. Пехотного десанта с ним не было. Я резко затормозил, довернул машину в сторону немецкого танка. До него было не боле двухсот метров.
Наверное, мы, одновременно с командиром, закричали наводчику:
-Стреляй!
Немецкие танкисты тоже заметили опасность и башня «Тигра», начала угрожающе разворачиваться в нашу сторону. Наше орудие было заряжено осколочно-фугасным снарядом, но и его было достаточно для того, чтобы, в случае попадание, оглушить немецких танкистов и вывести механизмы танка из строя. Это давало нам шансы на спасение.
Но, то ли я резко остановился, то ли у нашего наводчика от неожиданности и растерянности затряслись руки. Он успел выстрелить первым, но промазал с расстояния в двести метров! Я видел, как снаряд ударил в угол здания, рядом с «Тигром», подняв облако красной, кирпичной пыли, за которым скрылся немецкий танк. Я, не дожидаясь команды, рванул свою машину вперёд, надеясь, снеся арку забора, укрыться за домом.
На таком расстоянии 88-мм снаряд немецкого орудия прошил бы нашу самоходку насквозь. А то, что немецкий танкисты стрелять умеют, я уже знал. Пыль ещё не успела осесть, как немецкий танк выстрелил. Похоже, у немецкого наводчика тоже не выдержали нервы, а может наш выстрел сбил ему наводку.
Я почувствовал, как мою машину резко повело вправо и развернуло к немцу бортом. Это было попадание, но на таком расстояние можно было бы посчитать за промах, если бы он нам не перебил гусеницу. Я чувствовал, как по моей спине потёк холодный, противный липкий пот. Я дёргал рычаг переключения передач, чтобы включив заднюю скорость, развернуть нашу машину орудием к «Тигру».
Но, я уже понимал, что мы не успеваем и второго шанса выстрелить, немец нам не даст. Слишком большая разница была в скорострельности наших орудий. У нашего орудия было раздельное заряжание. То есть, сначала в камору загонялся снаряд, а уж потом только гильза с зарядом. На перезарядку у нас уходило около двадцати секунд, а то и больше.
«Тигр» со своим унитарным выстрелом, мог стрелять в два раза быстрее нас. Сейчас немецкий заряжающий спокойно загонит в канал ствола бронебойный снаряд, а наводчик, никуда не торопясь расстреляет нашу машину.
Я слышал, как в рубке наши заряжающий с замковым пытались зарядить орудие, что-то кричал командир, а я, закрыв глаза, весь сжавшись, ждал, попадания немецкого снаряда в нашу машину. Мне казалось, что прошла вечность, хотя прошло не более пятнадцати секунд.
Я приник к бронестеклу и увидел, как немецкие танкисты выпрыгивают из танка и пытаются скрыться во дворе дома. По ним открыли огонь наши пехотинцы, но немцам удалось благополучно удрать, а догонять их никто не собирался. А мы несколько секунд сидели, отходя от происшедшего, и не могли понять, что же случилось с «Тигром» и почему мы ещё живы.
Взяв автоматы, мы с опаской приблизились к танку, и тут нам стало понятно, что нас спасло. Осколком нашего разорвавшегося снаряда орудию «Тигра» начисто срезало дульный тормоз, а он гасит до 70% энергии отдачи. Немецкие танкисты этого не заметили и произвели выстрел. После первого же выстрела, силой отдачи, орудие сорвало с люльки и оно уже не могло стрелять. К тому же, были сорваны кронштейны крепления, и одним из них был убит механик-водитель.
Да, на этот раз удача была на нашей стороне. Теперь пришёл черед определить, насколько серьёзные повреждения получили мы. Немецкий снаряд разорвал нашу гусеницу и начисто срезал передний направляющий каток. Дальше двигаться мы не могли, необходимы были наши ремонтники. Мы оставили наших пехотинцев для прикрытия машины, сообщили по рации о повреждении и стали дожидаться прибытия техников.